Золотое Руно. Двенадцать подвигов Геракла [сборник 2000, худож. С. Бордюг] - Лев Васильевич Успенский

дойти до дома, как люди сказали ему, что там случилось большое несчастье: змея укусила Эсона, и он упал мертвым.

— Видишь, — сказал Медее Язон, горюя над телом отца, — кара судьбы уже началась.

Оба царевича — Адраст и Язон — стали готовиться к похоронам. Но и готовясь к похоронам, Адраст не терял даром времени. Он тайком разослал по городу Иолку хорошо обученных вестников. Вестники всюду шныряли в толпе, заходили в дома и, оглядываясь, нашептывали народу, что Медея — колдунья, что она не только убила царя, колдовством обезумив его дочерей, но и погубила своего брата Абсирта.

— Если вы изберете Язона царем, — говорили народу посланцы Адраста, — ждите смерти. Царевна Медея нашлет на вас мор и безумие. Дети начнут убивать отцов, а сестры — возлюбленных братьев.

Так нашептывали они народу, и, когда пришло время избрать царя, граждане Иолка не захотели иметь Медею царицей и объявили царем Адраста, а не Язона.

Как Язон женился на коринфской царевне

Видя, что жители Иолка не любят и никогда не полюбят Медею, Язон решился покинуть родную страну.

«Может быть, счастье свое я найду на чужбине», — подумал герой. Продав свое стадо, он купил колесницу, четверку горячих коней, забил досками двери и окна Эсонова домика и поехал в Коринф, где царствовал царь Креонт, давнишний товарищ и друг Язона. Вместе с Язоном и все аргонавты тронулись в путь, кто куда. Видя, что сила и смелость великой дружины теперь уже не пригодятся Язону, каждый из аргонавтов спешил возвратиться домой. На перекрестке дорог у старого дуба, где колдовала Медея, в последний раз обнялись товарищи и разошлись одни на запад, другие на восток, третьи на север, четвертые на юг.

Быстро бежали Язоновы кони по пыльной дороге, и цокот их крепких копыт повторяло окрестное эхо. К вечеру он с семейством приехал в Коринф, где царь Креонт, давно поджидавший к себе знаменитого морехода, с великой почестью принял гостей. Он поселил их в новом каменном доме, очень похожем на настоящий дворец.

Тихо и мирно текла жизнь Язона в Коринфе. Но могучий герой не привык к такой скучной жизни. Горько и тяжело было ему на чужбине. И на царских пирах он с горечью говорил про себя, что живет у Креонта из милости, как нахлебник.

Однажды, когда Язон возвращался домой из дворца, молчаливый и мрачный, его остановила старуха, с головой укрытая покрывалом.

— Могучий Язон, — сказала старуха, — меня послала к тебе дочь Креонта, прекрасная Главкса. Давно уже наша царевна хотела увидеть тебя, прославленного героя. Вчера же, когда ты с царем был на пиру, она незаметно прокралась в покои и, спрятавшись за колонной, хорошо рассмотрела тебя. С этой минуты стрела Эрота попала ей в сердце, и она полюбила тебя больше жизни. Последуй за мной. Я сведу тебя к нашей царевне. Она хочет с тобой говорить.

— Зачем я пойду к ней? — ответил Язон. — Мне не о чем говорить с царевной. У меня есть жена Медея и юные сыновья.

— В том-то и дело, — с живостью отвечала старуха, — что у тебя есть два сына-наследника, царской крови, а царствовать им будет негде. Медея бежала с тобой от Эета в одной только черной одежде, а если бы ты оставил ее и женился на Главксе, вторая жена принесла бы тебе в приданое все Коринфское царство. По смерти Креонта твои сыновья сделались бы царями. Подумай об этом.

— Нечего думать, — ответил Язон. — Я не покину Медею.

Но через день, выходя из дворца, он снова встретил старуху, так же, как прежде, укрытую с головой.

— Главкса ждет тебя, — снова сказала она и схватила героя за руку. Но Язон вырвал руку и, не отвечая ни слова, пошел домой.

— Погоди! — закричала старуха. — Обернись и взгляни на меня!

Язон оглянулся. Старуха сбросила с себя покрывало, выпрямилась, раскинула руки, и Язон увидел перед собой не старуху, а прекрасную Главксу в бесценных одеждах.

— Разве Медея красивее меня? — спросила царевна. — Медея худа и черна, как ворон, а мои волосы золотятся, как спелая рожь. Медея бледна, и руки ее огрубели от черной работы, а я молода и одета в бесценные ткани.

Язон ничего не ответил и молча пошел домой. Но царевна была настойчива и своенравна. Она позвала к себе царя Креонта и плакала перед ним, пока царь не согласился уговорить Язона.

На другой день Креонт, вызвав к себе Язона, обещал сейчас же отдать ему все свое царство, если он женится на Главксе.

— Я старше тебя, — сказал он Язону, — и скоро умру, потому что давно уже болею. Покуда я жив, мы будем править с тобою вдвоем, как два брата, а после моей кончины все мои земли перейдут к тебе одному и достанутся детям Медеи. А дочь Эета никто не обидит. Мы построим мраморный храм в честь богини Гекаты, и она станет жрицей Гекаты, как было в Колхиде. Подумай о детях, Язон, и о нашей давнишней дружбе. Не отказывай мне. Ты обидишь меня и царевну, если откажешь нам в нашей просьбе.

Язон, который очень любил своих сыновей, долго думал и наконец согласился. Он больше всего на свете хотел, чтобы дети его стали царями.

Как Медея отомстила Язону и Главксе

В тот же вечер сыновья Язона играли на улице недалеко от храма Гимена, в котором коринфяне празднуют свадьбы. Вдруг в темноте показались факелы, послышался шум и говор веселой толпы. Потом заиграли флейты, грянуло пение и загремели колеса.

— О Гимен, о Гимен! — восклицала толпа.

Маленький сын Медеи с удивлением увидел на свадебной колеснице Язона в сверкающей царской одежде. Он побежал к Медее и закричал:

— Мама, иди-ка! Посмотри: наш отец открывает шествие — весь золотой стоит он на колеснице!

Медея стремительно выбежала из дому и увидела, как Язон об руку с Главксой сошел с колесницы и поднялся по ступенькам в храм.

Совсем обезумев от горя, Медея вернулась домой и послала к Язону старшего сына. Она умоляла, чтобы муж ее, прежде чем отправиться во дворец, зашел к ней проститься.

Язон, который чувствовал себя виноватым перед Медеей, послушался и пришел.

— Ты напрасно горюешь, Медея, — сказал он ей ласково и печально. — Я не забыл о клятве, которую дал тебе при царице Арете, и люблю тебя так же, как прежде. Боги знают, что я не хотел жениться на Главксе. Я это сделал ради наших детей. Ты подумай: даже беспечный Евфал и